Возникшая во второй половине XX века в художественной Культуре Запада совокупность тенденций, получивших название постмодернизма и связанная с радикальной переоценкой ценностей авангардизма, в корне изменила ситуацию в искусстве и архитектуре. Следует учесть, что постмодернизм – не жанр, не стиль и, тем более не школа. Постмодернизм – это ситуация, характеризующая некоторые стороны творческого поведения. Наиболее важные из них это «двойное кодирование» (игра с несколькими разными смыслами, из которых неподготовленный зритель считывает лишь самый очевидный и доступный); преодоление разного рода границ и условностей, как жанровых, так и мировоззренческих; ироничность (как один из способов дистанцироваться); прямое и скрытое цитирование. Постмодернизм – это, с одной стороны, художественное течение, с другой стороны, теоретическая рефлексия на него, так называемая постмодернистская критика, и, наконец, наряду с постструктурализмом и деконструктивизмом – часть единого комплекса представлений мировозренческого порядка, который развивался в сторону осознания себя как философии постмодернизма. В области искусства и архитектуры это понятие еще окончательно не устоялось. Отражая живой процесс развития искусства (хотя уже наметился ясно ощутимый спад постмодернизма), оно внутренне противоречиво. С одной стороны оно включает тенденции дальнейшего развития модернизма, становясь, по сути, обозначением его позднейших этапов, с другой стороны, включает явления, критичные по отношению к модернизму. Утопические устремления прежнего авангарда на переустройство общества посредством искусства сменились более самокритичным отношением искусства к самому себе. Вместо войны с традицией постмодернизма провозгласил сосуществование с ней и принципиальный стилистический плюрализм. Наиболее радикально настроенные критики авангарда считали модернистский рациональный замысел о жизни злом и лжеистинной, а научно-технический прогресс – своего рода карой человечеству за его гордыню. Из всех пионеров современного движения, пожалуй, только у Людвига Мис ван дер Роэ хватило духу признаться, что «индивид неизбежно теряет свое значение, его судьба нас больше не интересует…».Безусловно, эта фраза есть свидетельство не аморализма Мис ван дер Роэ, но трезвого осознания «цены» осуществления «космического предназначения человека». Вместе с тем, в этих мрачных пророчествах о неизбежном самоуничтожении человечества заключалось обнадеживающее начало: способность осознать частичность и относительность того, что разуму представляется абсолютом и следовательно отказаться от бесповоротных действий планетарного масштаба. Пожалуй, в этом выводе содержится квинтэссенция того, что ныне зовется экологическим сознанием. Постмодернизм, отличием которого стал отказ от истины и всеобщий плюрализм – это реакция на изменение места культуры в постиндустриальном обществе. Такая установка по отношению к культуре возникла из-за нарушения «чистоты» феномена искусства, условием которого является смысло-порождение, восходящее к созидательному началу, оригинальному творческому акту. Эти условия были нарушены в новом обществе с его бесконечными возможностями технического воспроизведения, и существование искусства в его прежних формах оказалось под вопросом. Постмодернизм, отвергая рационализм интернационального стиля, обратился к наглядным цитатам из истории искусства, к неповторимым особенностям окружающей среды (чего не делали наши эпигоны, взяв у постмодерна лишь примитивно понятную его «всеядность»), сочетая это с новейшими достижениями строительных технологий. Архитектура, так же как изобразительное искусство, провозгласила принцип «открытого искусства», которое свободно взаимодействует со всеми старыми и новыми стилями. В этой ситуации прежнее противостояние традиции и авангарда утрачивает свой смысл. Отвергнув возможность утопического преобразования жизни, постмодернисты принимают бытие таким, как оно есть и сделав искусство предельно открытым, наполнили его не имитациями или деформациями жизни, но фрагментами жизненного процесса. Этот процесс обычно лишь корректируется, а не преображается целиком в нечто новое и невиданное. Постмодернизм заменяет стремление к структурному упорядочиванию своим пониманием роста выраженном в понятии «ризома». Сам постмодернизм не претендует на создание глобальной теории, его мир – мир «поверхностей», «игры частностями», культурными вариантами предшествующих эпох. Мировоззрение постмодернизма – это фиксация ситуации, когда исчезают репрессивные границы между видами, формами, родами культурной деятельности. Понятие центра, являющегося средоточением и символом власти, исчезает в результате процесса децентрализации, что означает уничтожение центрального положения Запада как традиционного ядра современной культуры, а также потерю смысла теории «двух культур». Ранее было принято думать иначе. В 1939 году американский искусствовед Клемент Гринберг писал, что китч и авангард – это два абсолютных полюса культуры XX века, причем между остается все меньше чего-то третьего, то есть культуры традиционной. Если она не становиться авангардом, то проваливается в китч, в легкую жвачку, которая не требует от публики ничего, кроме денег. Один из ярких образцов китча Гринберг считал русских передвижников, в частности Репина, но при этом полагал, что «Репину крупно повезло, что русские крестьяне защищены от продуктов американского капитализма: рядом с обложкой Saterdey Evening Post у него не было бы шанса». В правоте Гринберга легко убедиться сегодня. Но в те же 1930-е годы европейский философ Вальтер Беньямин написал другую классическую статью «Произведение искусства в эпоху его технической репродуцируемости». И то, что Гринберг считал главным недостатком китча – его неспособность интеллектуально стимулировать, - у Беньямина превращалось в новую эстетику «рассеянности», поглощающей зрителя в себя, больше всего свойственную кинематографу. Как видим, Беньямин смотрел в будущее зорче, чем Гринберг. Беньямин предвидел, что массовое производство достигнет невиданных технических и эстетических высот, и оказался прав: на том месте, которое в XIX веке занимал китч, оказались сегодня масс-медиа, TV, мода, дизайн и архитектура постсоветского пространства стиля «чего изволите». В современном мире деление на высоколобую культуру (то, что принято называть у нас «классикой») и низколобую (массовую, популярную, коммерческую) совершенно потеряло смысл: быть коммерческим – это условие выживания. Вместо мира духовных иерархий, который делиться на высокое и низкое, мы живем в рассеянном мире рынка, который делиться на мейнстрим и культовые маргиналии. В мейнстриме есть попса и классика. А культовыми считается как раз авангард и китч. К сегодняшнему авангарду относятся работы деконструктивистов Петера Эйсемана, Купа Химмелблау и Даниэля Либескинда. Деконструктивизм, тенденция в архитертуре последних 20-30 лет, которая пародийно противостоит конструктивизму с его культом жизнестроительной рациональности. Прямой связи с деконструкцией – филосовской стратегией и практикой Жака Деррида (1930-2004) – это течение не имеет. Однако легко можно уловить влияние идей философа о невозможности последовательной реконструкции смысла любого филосовского и литературного текста на проекты, имитирующие катастрофические повреждения или постройки, пугающие сдвигами, грозящими разрушениями. Весьма паказательна в контексте сказанного судьба проекти мемориала на месте торгового центра, разрешенного 11 сентября, за который Либескинд получил первую премию. Хозяин участка, естественно, ждет прибылей от будущей постройки, но автор оказывается, предусмотрел слишком мало полезных площадей и поэтому проект повис в воздухе. Также к авангарду, безусловно, следует отнести творчество Френка Гери и Эрика Мосса. «Опыт музыкального проекта» одна из самых амбициозных и сенсационных построек автора. Это ответ Гери на «зал рок-н-ролльной славы» в Клинвенде построенный Пеем в стиле неомодернизма. Работы же Пея по сей день числятся в мейнстриме и, конечно же, по разряду классики. Попсовые в начале своей карьеры Майкл Грейвс с неизбежностью пришел к китчу. Об этом красноречиво свидетельствует здание штаб-квартиры Диснейленда.